Ему не нужно было что-то придумывать, чтобы заставить мать страдать. Болью отдавался каждый брошенный на него взгляд. Тревога не оставляла в ее душе места ничему здравому и понятному, ничему, что было основой ее жизни. То, что она чувствовала, невозможно было выразить словами. Она с трудом могла говорить, такой сильной была боль в сердце. Мальчик, каким она его знала и любила, больше не существовал. Его поглотила злая сила, которой он не противостоял в минуту слабости, захватила его железными щупальцами.

В чем же ее вина? Что она сделала и сказала? Или чего не сделала и не сказала? Можно ли ненавидеть своего сына за то, что он стал таким, или продолжать любить его за то, каким он был раньше?